Вернувшись в вагон, Ванек отвел в сторону
вольноопределяющегося Марека и сказал ему:
— Послушайте-ка, вы под подозрением? Впрочем, это не
важно! Только не говорите лишнего в присутствии телеграфиста
Ходоунского.
Только он это сказал, Ходоунский подошел к старшему
писарю, бросился ему в объятия и начал всхлипывать. Эти пьяные
всхлипывания, по-видимому, должны были обозначать пение:
Всеми брошен, одинокий
Полон грусти безнадежной,
Горьких слез я лил потоки
На груди подруги нежной.
И любовью неземной
Светят мне глаза голубки.
И коралловые губки
Шепчут: "Я навек с тобой".
— Мы навек с тобой,-- орал Ходоунский.-- Все, что я
услышу по телефону, тут же все вам расскажу. Начхать мне на
присягу!