Ну вот о положении русскоязычных школ в Эстонии.
Замечу, истошный визг литовских патриотов в советское время вызывало преподавание, насколько я знаю, одного предмета на русском языке в школе - Начальной Военной Подготовки (впрочем, могу ошибаться).
Да, трудности в изучении русского языка были официальным поводом к тому, что в литовской школе учились на год дольше.
Русские, конечно, либо терпят, либо бунтуют. И пока терпят - их "имеют". По полной.
Анатомия лжиРеформа русской школы Эстонии.
Второе десятилетие в Эстонии не спадает социальное напряжение, вызванное реформой русской школы. Данное напряжение нарастало по мере приближения 2007 года, объявленного её творцами «годом великого перелома».
Остаётся только гадать, насколько в том числе и перспективы «золотого» сентября 2007 года - официальной даты начала перевода русских гимназий на эстонский язык обучения - сподвигли правительство на те шаги, которые оно предприняло в период «бронзового» апреля того же года. Никто никаких акций из-за реформы вроде и не готовил, но поди - знай!
Читать дальше - текст ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ [показать]
А так, все протестные настроения русскоговорящего населения сброшены в одну сточную канаву битых витрин и разграбленных киосков, в ход пущены резиновые «аргументы» в защиту демократического эстонского общества, проведены массовые «экскурсии» в D-терминал, и.. русские педагоги и родители школьников ещё ниже склонили головы. Воистину, для правителей нет ничего лучше управляемых ими акций протеста против их самих!
Правда, правительству тоже несладко. Социальное напряжение в обществе сменила глухая межобщинная конфронтация. Да «ослиные» уши реформаторов русского образования постоянно высовываются из-под маски лицимерия. А непонятно откуда взявшийся экономический кризис вынуждает провести усечение основного и среднего образования наполовину, почти вдвое сократив количество школ и гимназий.
Начни сокращать, эти чёртовы «мууласед» поднимут крик: это опять по нашу душу! Это-то и возмущает. Не должно быть уже этой души, и держаться ей не в чем!
Начало реформы: от какой печки начался пляс?
Началом реформы принято считать 1997 год, когда были внесены изменения в Закон об основной школе и гимназии. Суть этих изменений заключалась в овладении эстонским языком в русской основной школе (9 классов) и о переводе русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения с сентября 2007 года.
Для управления процессом «овладения языком» в 1998 году была введена Программа развития иноязычной школы, имевшая подзаголовок программа действий на 1997 - 2007 годы. Эта программа, разосланная Министерством образования по всем иноязычным школам, призвана была стать для них основным рабочим документом на ближайшее десятилетие. Именно такой срок отводился на реформу основной школы, затем наступала очередь гимназии.
Программа ориентировала русскую школу только на изучение эстонского языка и только на это. Достаточно сказать, что из двенадцати пунктов, описывающих сферы её деятельности в рамках основной школы и гимназии, проблеме эстонского языка посвящены были все двенадцать. И только в конце одного из них скороговоркой: Преподавание русского языка, а также литературы, истории культуры и других предметов, связанных с национальными сферами, рассматривается как само собой разумеющееся.
Этот документ формулировал и политическую задачу реформы: овладение эстонским языком и формирование единой системы образования Эстонии призвано было стать важной предпосылкой и ключом к интегрированию неэстонского населения в эстонское общество.
Сегодня, в 2009 году, упоминание данной формулировки воспринимается уже как моветон. Сегодня замещение образовательного процесса в русской школе на изучение эстонского языка подаётся государственными чиновниками и средствами массовой информации исключительно как забота о русских учащихся с целью создания им в дальнейшем, при обучении в вузе, равных образовательных возможностей со своими эстонскими сверстниками и как выравнивание их конкуретных возможностей в процессе трудоустройства. Именно так сегодня официально трактуется основная задача реформы русской школы.
Однако двенадцать лет назад, разрабатывая, внедряя и пропагандируя упомянутую Программу, господа реформаторы были куда как более откровенны: ...каждой школе нужно найти возможности для улучшения знаний эстонского языка своими учащимися, используя количество уроков. Наряду с уроками эстонского языка всё больше вводится уроков, преподавание которых частично или полностью ведётся на эстонском языке... Для учащихся это означает, что всю учебную программу они должны освоить на неродном языке. При наличии дополнительных ресурсов мы могли бы ввести такую практику в большинстве школ, не опасаясь что обучение на неродном языке создаст для ученика неравные образовательные возможности.
«Не опасаясь» здесь явно в контексте «игнорируя». По своей сути - абсолютно циничное утверждение. Но утверждать, что ученик, осваивающий учебную программу на неродном и также неосвоенном языке, имеет равные образовательные возможности со своим сверстником, осваивающим её на языке родном, является ещё большим цинизмом, чем «игнорируя».
Что же выясняется? Ученикам русских школ и гимназий в период получения ими общего и среднего образования властями Эстонии изначально создаются неравные с их эстонскими сверстникам образовательные возможности для того, чтобы после окончания учёбы их образовательный уровень считался... выравненым!
Не менее цинично на старте реформы решалась судьба лучших учителей. На момент своего появления всё та же Программа фиксировала: ..(в русской школе) звание старшего учителя и учителя-методиста получили 8,9 % учителей. В основном это учителя математики и родного языка. Большинство учителей русских школ получили педагогическое образование за пределами Эстонии. Они недостаточно хорошо знают тематику Эстонии и эстонской школы. Учителя недостаточно знают язык для бытового общения, поэтому их участие в предметной подготовке на эстонском языке имеет мало смысла, а их поддержка и пример ученикам минимальны. Реформа русской школы Эстонии началась с изгнания из её стен лучших педагогических кадров.
Невольно напрашивается параллель между данной программой и известным по новейшей истории «проектом перевоспитания» инакомыслящих под девизом и методом «Jedem das seine!» (каждому - своё!) Как не крути, но отпрыски эсэсовских «борцов за свободу Эстонии» сегодня наглядно демонстрируют методико-идеологическую преемственность своего мировоззрения с идеологией, которую исповедовали или обслуживали их ближайшие предки: «...über alles!» (Deutschland - über alles! Германия - превыше всего!) Кто возьмётся оспорить тот факт, что лейтмотивом и девизом проходящей в Эстонии реформы русской школы является: «Ееsti keel - üle kõige!» (Эстонский язык - превыше всего!)?
Что в итоге реформы должно было вытанцовываться?
Следует признать, что категоричность положений Программы развития иноязычной школы распространялась и на самих творцов реформы: «государство и местные органы самоуправления должны выполнять свои задачи по созданию необходимых условий обучения эстонскому языку в основной школе», а «обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей». (Здесь и далее выделено мной, В.К.)
Далее: «Государственной программой обучения предъявляются требования к условиям преподавания и учёбы, при которых выпускник основной школы мог бы приобрести достаточные знания и овладеть эстонским языком в такой степени, чтобы он мог продолжить образование в школе (гимназии-В.К.) с эстонским языком обучения». И «переход к обучению на эстонском языке после получения основного образования возможен, если в основной школе созданы необходимые условия для овладения эстонским языком».
Таким образом, не существовало никаких правовых оснований утверждать о неизбежном реформировании русских гимназий Эстонии в плане их перехода на эстонский язык обучения с сентября 2007 года. Допустимо только утверждение того, что данный переход становился возможным, если было бы определено успешное завершение переходного периода как процесса реформирования иноязычной основной школы согласно критериям, определённым Программой развития этой школы и, тем самым, было бы признано её успешное выполнение.
Конечно же, Программа развития иноязычной школы законом не является. В таком случае обратимся к Закону об основной школе и гимназии, к пресловутому параграфу 52 и увидим, что требование о переходе русских гимназий на эстонский язык обучения записано в данном параграфе вторым пунктом. А пункт первый гласит: «Учебные программы и организация работы иноязычных основных школ должны к 2007 году обеспечить владение всеми выпускниками основных школ эстонским языком на уровне, позволяющим продолжить учёбу на эстонском языке».
Иными словами, ещё до наступления сентября 2007 года следовало установить, что, во-первых, государство и местные органы самоуправления выполнили свои задачи и создали необходимые условия обучению эстонскому языку в основной иноязычной школе настолько, что её выпускник овладевает эстонским языком на уровне, позволяющим ему продолжить своё образование в школе с эстонским языком обучения. Во-вторых, что государство подготовило и направило в иноязычные школы достаточное число учителей, необходимое для эстоноязычного преподавания предметов.
Про овраги...
В апреле 2000 года требование об эстонском языке обучения было конкретизировано за счёт введения в Закон об основной школе и гимназии двух дополнений. Согласно одному из них «на гимназической ступени образования (10-12классы,В.К.) языком обучения является эстонский язык». Второе чётко объясняло, что же под этим следует понимать: «Языком обучения в школе или в классе считается язык, на котором обучение ведётся в объёме не менее чем 60 процентов учебной программы».
Вместе с тем, поскольку Конституция Эстонской Республики закрепляет за национальным меньшинством право на получение образования на родном языке, а скорее всего, чтобы европейские эксперты впоследствие не крутили носами, эстонский законодатель тогда же дополнил параграф 52 Закона об основной школе и гимназии весьма «обтекаемым» положением, гласящим, что для учащихся школ с эстонским языком обучения, для которых эстонский язык не является родным, «создаются условия для обучения родному языку и изучения национальной культуры с целью сохранения национального самосознания». Однако, евроэксперты, похоже, носами всё-таки закрутили.
В марте 2003 года эстонский парламент данный пункт отменил, а в Закон об основной школе и гимназии внёс весьма существенные изменения относительно русской школы. Отныне на гимназической ступени образования языком обучения мог быть и... иной язык. Правда, для этого была предусматрена определённая трёхступенчатая процедура. Но факт остаётся фактом: через пять лет после своего начала для реформы русской школы Эстонии наступил момент истины. А истина заключалась в том, что основной пафос национал-реформаторов, - в гимназии - только эстонский язык обучения! - оказался неприемлемым для евросообщества.
По существу, реформу следовало бы свернуть ещё тогда, в начале 2003 года. В самом деле, стоило ли городить огород, переводить русские гимназии на эстонский язык обучения, если в законодательстве теперь стало прописано: в гимназии может быть и иной язык обучения?
Поначалу, ещё за год до принятия данных поправок в закон, требования евросообщества вызвали некоторое замешательство среди эстонских чиновников. В этом отношении характерной является статья в газете Postimees от 15 февраля 2002 года советника Министерства Образования Эстонии по языковой политике Юри Валге. Вот о чём писал господин Валге:
В коалиционном договоре нового правительства записано обещание улучшить обучение эстонскому языку в иноязычной школе и обеспечить получение бесплатного образования на русском языке в гимназии и после 2007 года. Против лучшего изучения языка никто ничего не имеет, насчёт второй половины обещания мнения расходятся. Возможно, что в Riigikogu предложение отодвинуть переход на эстоноязычную гимназию пройдёт. Возможно и то, что какая-нибудь будущая коалиция будет, в свою очередь, изменять уже принятые решения.
Наихудшие последствия такого дёрганья - это нарушение принципа правовой надёжности и наличие уже сегодняшней существенно беспокоящей неуверенности для учеников и учителей. Отказ от перехода на эстонский язык обучения приведёт с собой... продолжение обрусения нерусских иноязычных... Кому и почему вредно сохранение русскоязычной гимназии? Налогоплательщику, который вместо одной среднеобразовательной системы должен содержать две. Уменьшится и благонадёжность Эстонии в глазах внешних партнёров: помощь, достигающая миллионов, предназначенная для изучения языка, была заложена в государственные интеграционные программы, расчитанные на срок до 2007 года.
Столь обширное цитирование представляется оправданным по ряду причин.
Во-первых, судя по стилю изложения, проблемы реформирования с самим «объектом» реформы, русскоговорящим населением, никто обсуждать не собирался. Статья явно не расчитана на русскоязычного читателя.
Во-вторых, в полемическом задоре автор легко вскрывает как истинные цели национал-реформаторов, так и их шовинистические инъекции эстонскому национальному самосознанию. Это и желание лишить в будущем русскоговорящее население Эстонии бесплатного гимназического образования (стенания господина советника по поводу наличия неуверенности для учеников и учителей ничего кроме улыбки не вызывают: пожалел волк кобылу, - оставил хвост да гриву!) Это и «откровизмы» относительно продолжение обрусения нерусских иноязычных, и «исключение» русскоговорящего населения из числа налогоплательщиков. Любопытно и беспокойство автора (в 2002 году!) по поводу миллионов, предназначенных для изучения языка на срок до 2007 года. Похоже, останови реформу, предъявлять евроспонсорам остаточные суммы не представлялось возможным.
В-третьих, безаппеляционный стиль рассуждений о нарушении принципа правовой надёжности просто не допускает мысли о том, что эта «правовая надёжность» оборачивается надёжным правом на образование для одних, для других - надёжным бесправием на получение образования на родном языке.
И, наконец, самое главное, в начале 2002 года крайне правые политические силы Эстонии вынуждены были уступить своё место в правительстве центристам. Не бог весть какое «полевение» политического курса. Но в предверии вступления Эстонии в Евросоюз и с учётом устоявшихся в Европе принципов поддержки национальных меньшинств творцам и вдохновителям национал-реформаторского курса эстонской образовательной системы приходилось опасаться, что новая коалиция может отказаться от наиболее радикальных его составляющих. О чём и свидетельствует цитируемая статья.
Праворадикалам требовалось решение в ключе: «и чабан доволен, и овец драть можно». Задача облегчалась тем, что основными проводниками реформы (в её первозданном виде) являлись чиновники министерства образования и муниципалитетов, - заведущие отделами, их заместители, советники, инспектора и прочие. Именно этим людям, при восстановлении независимости Эстонии, национал-реформаторы и обеспечили их служебные места, и которых коррекция политического курса интересовала менее всего. Министры, представители тех или иных политических партий, приходили и уходили, а этот чиновничий слой был и остаётся, по существу, бессменным. Именно он и обеспечивает «принцип правовой надёжности».
Новая трактовка возможностей иноязычного образования законодательством Эстонии оказалась проходной для её вступления в Евросоюз. Но действующее законодательство есть не что иное, как декларация обязательств, принимаемых на себя правительством перед лицом своих жителей и международным общественным мнением. Формирование же имиджа государства, как и человека, происходит не столько за счёт количества выдаваемых векселей принимаемых обязательств, сколько за счёт безоговорочности и полноты их покрытия в случае необходимости. Иными словами, важен не столько закон, сколько его правоприменительная практика. А вот тут снова на евроблагопристойном лице эстонского чиновника замечаем оскал пресловутого «Jedem das saine!»
Да, законодательство было изменено в соответствии с требованиями евроэкспертов. Но для внутриэстонской трактовки ситуации с иноязычным образованием ничего не изменилось, поскольку новым положением закона не смогла воспользоваться ни одна русская гимназия. Трудно судить, сколько таких попыток было предпринято, - «независимые» средства массовой информации Эстонии нас об этом не информировали. Но опыт Попечительского Совета Тартуской Пушкинской Гимназии в данном вопросе однозначно свидетельствует, что декларативный либерализм эстонского школьного законодательства с лихвой компенсируется свирепостью государственных и муниципальных чиновников.
Двукратное (2003 - 2004 годы) обращение Попечительского Совета Тартуской Пушкинской Гимназии к городским властям с предложением о русском языке обучения в гимназии закончилось тем, что сначала сам Совет был незаконно заменён новым профессорско-штрейкбрехерским составом. И уже с помощью этих людей власти закрыли и саму гимназию, когда выяснилось, что от русского языка обучения родители отказываться не намерены.
Реформа на подпорках.
Позитивные для русской школы изменения эстонского законодательства 2003 года предполагали и соответствующую коррекцию курса её реформирования. Логично было ожидать, что законодатель даст пояснения, для каких иноязычных гимназий и при каких условиях предполагает сохранение иного языка гимназического обучения. И как трактовать «противоречие» двух положений Закона об основной школе и гимназии, - §52 требует перевода обучения в русских гимназий на эстонский язык, а §9 позволяет сохранить им родной язык обучения? Разъяснений не последовало, вопрос был оставлен на усмотрение чиновников.
После «либерализации» законодательства оставлять реформу без «идеологического обеспечения» власть уже не могла. Задача оставалась прежней, - максимально ограничить возможность влияния реформируемых на ход самой реформы.
Русскоговорящее население Эстонии стало подвергаться активной пропагандистской обработке республиканскими средствами массовой информации методами всё того же умалчивания, подмены понятий и откровенной лжи.
И всё чаще и настырней на страницах газет и в эфире стало тиражироваться «мнение лучших представителей русской интеллигенции Эстонии», которые вещали о «неизбежности перехода русских школ на эстонский язык преподавания», о «переходе русских гимназий на частичное преподавание на эстонском языке», о «преимуществах билингвального метода школьного образования», о «потрясающей эффективности метода языкового погружения на разных этапах обучения школьника» и ещё, бог весть, о какой белиберде не только с точки зрения практической педагогики и психологии обучения, но и с точки зрения правовых актов Эстонии в области образования. (При этом невольно задаёшься одним из извечных национальных вопросов, - является ли наша интеллигенция совестью нации?)
Интересно проследить за ходом реформы и её «развитием» по страницам прессы глазами действовавших министров образования (которые с 1997 по 2007 годы менялись восьмикратно!), других чиновников и депутатов разных мастей. Остановим свой выбор на газете «Молодёжь Эстонии».
Тойво Майметс, министр образования и науки 8 апреля 2004 года констатирует: ..нет готовности со стороны самих школ. Нет учителей, способных преподавать одинаково качественно на эстонском и русском языках. В таком случае действительно нет смысла переводить обучение на госязык: уровень преподавания самого предмета от этого только упадет. А это уже преступление. Золотые слова, да богу бы в уши! Но через месяц (05.05.2004), отвечая на вопрос корреспондента, - каким образом Министерство образования и науки собирается укомплектовывать русские школы педагогами - предметниками, носителями эстонского языка? - министр явно уходит от ответа: У школ будет время и после 2007 года подготовить учителей, позаботиться о необходимых учебных пособиях.
Но позвольте! То, что министру ответить нечего, - очевидно! Однако, с какого перепугу именно школы будут готовить учителей, а тем более заботиться о необходимых учебных пособиях?! Ведь, согласно Программе развития иноязычной школы: обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей!
Похоже, государственные правовые акты относительно проводимой реформы министра интересовали менее всего. Через некоторое время данное предположение подтверждает газета (14.05.2004): Министерство образования работает над новой программой «Образование XXI века», которую многие из педагогов до сих пор путают с закончившейся уже программой «Школа XXI века». Оказывается, у министра Майметса были свои программы.
Итог данному «перепрограммированию» подводит депутат Рийгикогу (на тот момент) от реформистской партии Сергей Иванов (23.12.2004): До сих пор мне непонятно, что делают каждый год десятки рабочих групп и комиссий по иноязычному образованию при министерстве. Результата никто не видел, но европейским дядям всегда есть что показать. Громогласно объявленная программа «Образование XXI века» превратилась в «Школу XXI века», а «школа» скатилась в «Проект новой финансовой схемы системы образования». Тут не до русского образования.
Майлис Репс, новый министр образования и науки, через год (06.12.2005) знакомит читателей с итогами своего анализа состояния реформы. «Планом развития иноязычной школы», разработанном в 1998 году, предусматривалось определить особенности иноязычной школы. В том числе в части изучения эстонского языка, предметов, преподаваемых на эстонском языке, русского языка. Мне бы не хотелось начинать обсуждение того, почему первый план реформы иноязычной школы остался только на бумаге, почему последующие планы понемногу отодвигались на 2000, 2004 и 2007 годы. (Выделено в оригинале. В.К.) Сегодня мы находимся в ситуации, когда законом предписан новый срок - 1 сентября 2007 года - и установлено, что 60 процентов учебной программы школ с русским языком обучения должно преподаваться на эстонском языке.
Оставим «первый» и «последующие» планы развития иноязычной школы на совести министра. Это нечто новое в трактовке законодательной базы Эстонии в области образования. Да и «новым сроком» год 2007-й называть не было никаких оснований. Программа (у М.Репс - «план») развития иноязычной школы - первый и единственный план реформирования русской школы - изначально была ориентирована на 2007 год и определяла предшествовавшее ему десятилетие как «переходный период».
Для нас принципиально важным является свидетельство министра Майлис Репс того, что к исходу 2005 года «план реформы иноязычной школы остался только на бумаге».
Нового министра поддерживает депутат Рийгикогу от центристской партии Владимир Вельман (28.03.2006): 2007 год, которым вот уже несколько лет пугали педагогическую общественность и учеников русских школ Эстонии, неминуемо наступит. И только год назад министерство впервые реально приступило к реальной работе в этой щепетильной области. Оказалось, что НИКАКОЙ КОНКРЕТНОЙ РАБОТЫ ЗА ВСЕ ПРОШЕДШИЕ ПОСЛЕ ПРИНЯТИЯ ЗАКОНА ГОДЫ ПРОДЕЛАНО НЕ БЫЛО.
Закон оставался голой политической страшилкой. Министерство не подготовило ни методических программ, ни педагогов, ни справочной и прочей литературы. НИЧЕГО! И потому новому министру пришлось начинать с пустого места. Через год закон надо исполнять, а воз (база) и ныне там. Министерство лихорадочно пытается залатать методические и психологические дыры.
И ещё одно свидетельство приводит газета (08.03.2006): «Реформа русских школ - то есть перевод гимназического обучения в объеме 60% на эстонский язык - намечена уже на следующий, 2007 год. Однако реальные условия мало соответствуют возможности такой резкой смены языка обучения. Депутат от Социал-демократической партии Катрин Сакс от лица своей фракции представила в Рийгикогу официальный запрос по этому поводу министру образования Майлис Репс.
Депутат Сакс утверждает, что на сегодняшний день парламент и правительство практически устранились от решения проблемы перехода на эстонский язык обучения, так как, по словам депутата, «у нас нет ни одного законопроекта или программы действий, которые бы прояснили, каким образом будет в действительности происходить этот переход». Предложение Министерства образования состоит в том, чтобы переводить на эстонский язык один предмет в год. В программе министерства предлагается список из 5 предметов.»
Майлис Репс (в материале от 06.12.2005) продолжает: Мой предшественник Тойво Майметс считал, что реализацию задачи должны обеспечить прежде всего местные самоуправления, то есть каждое по-своему и в пределах собственных возможностей.. Чтобы не винить во всем местные самоуправления, следует поставить дело на государственном уровне.
Для тех, кто успел ознакомиться с упоминаемой Программой развития, данный вывод министра не является откровением. Откровением является очередное её свидетельство: на государственном уровне реформой русской школы до 2005 года никто не занимался. Далее у министра: Чтобы не оставить школы один на один с законом, с апреля мы начали активные действия.. Отдельная проблема - подготовка учителей, университеты уже внесли свои предложения, в будущем году курсы можно уже начинать.
Что представляют собой эти курсы с точки зрения практической полезности можно судить со слов руководителя обучения Центра дополнительного образования Ирины Бирюковой (21.02.2006): На курсах по билингвальному обучению в настоящее время обучаются преподаватели из таллиннских школ. Курсы рассчитаны на 80 часов. В ходе обучения мы формируем у них установку на то, что при желании и понимании можно учиться и вместе с учащимися и что переход на эстонский язык обучения в гимназии не может осуществиться в одночасье, как по мановению волшебной палочки. К переходу надо готовиться начиная уже с основной школы.
Смеху подобно! На двухнедельных курсах (80 часов!) министерство готовит педагогов-билингвалов!!. При этом только и успевают внушить обучаемым, что... спасение утопающих дело рук самих утопающих. Для внушения подобных сентенций - при желании и понимании... как по мановению волшебной палочки... готовиться надо начинать уже с основной школы - курсы надо организовывать для государственных чиновников и законодателей - «народных» депутатов. Как тут не вернуться к стенаниям Ю.Валге про помощь, достигающей миллионов, предназначенной для изучения языка и расчитанной на срок до 2007 года. Знает кошка, чьё мясо съела!
О нехватке учителей говорит и старший специалист таллинского Департамента образования Наталья Лапикова (31.01.2006): Что касается общей кадровой ситуации, то она вызывает серьезные опасения. Департамент образования пока не только не может решить ее, но даже не видит, как ее хотя бы частично закрыть.
И продолжает: год назад таллиннский Департамент образования оказался перед проблемой: через два года в сфере русскоязычного образования должны произойти серьезные изменения, а из Министерства образования и науки не поступало никаких конкретных решений. Мы терзали министерство упорно и своего добились: в первой половине 2005 года сформировали рабочую группу, которая и начала работу над моделью именно плавного перехода русских школ на частичное обучение на эстонском языке в основном в 1-9-м классе.
Вот этот плавный переход русских школ на частичное обучение на эстонском языке в основном в 1-9-м классе есть не что иное как освоение эстонского языка в русской основной школе, согласно Программе развития иноязычной школы, то есть фундаментальная задача реформы.
Без освоения языка в основной школе (9классов) невозможен переход русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения. Именно на освоение отводилось законодателем десять лет переходного периода с 1997 по 2007 годы. Десять лет русские школьники должны были обучаться по переходной методике, чтобы к окончанию основной школы быть способными на гимназической ступени обучаться на эстонском языке.
Но в 2005 году выясняется, что в течение восьми лет никто ни о каком освоении и речь не вёл! А подготовку учителей для проведения освоения планируют начать только в 2006 году, за год до начала перевода гимназий на эстонский язык обучения!
Легко предвидеть возражения: но ведь всё это время почти во всех русских школах отдельные предметы преподавались на эстонском языке. Да, отдельные предметы, в отдельных школах преподавались... Или имитировалось их преподавание с максимальным «треском и шумом», чтобы, подобно шаманским заклинаниям, «отпугнуть» от школ «нечистую силу» - языковую инспекцию. Это, пожалуй, единственное подразделение министерства образования, которое в переходный период в поте лица резвилось на просторах эстонской школьной нивы.
О попытках педагогов и директоров самих школ, хоть как-то соответствовать требованиям надвигающегося «перехода», рассказывает (07.03.2006) директор таллинской Эхтеской Гуманитарной гимназии Мерле Лоодус-Адамсон в статье с характерным названием "Почему школы занимаются самодеятельностью"?
Эстонскую литературу как предмет по выбору мы изучаем уже с 2000 года, и если политика интеграции и перехода на эстонский язык обучения берет свое начало с 1999 года, то вполне закономерно возникает вопрос - почему же школы до сих пор занимаются самодеятельностью? Ведь до сих пор нет ни учебников, ни прочих средств обучения. Например, наши учителя самостоятельно занимаются адаптацией текстов... А упрощать тексты необходимо, поскольку одна из задач изучения художественной литературы - получать эстетическое наслаждение от прочитанного. Но если текст оригинала переполнен сложными формулировками и пустословием, то получить удовольствие, согласитесь, сложно!
Последнее предложение может повергнуть в шок истинного ценителя эстонской литературы, но, в то же время, наиболее доходчиво объясняет значение методических разработок для включении в процесс обучения иного языка, тем более, призванного стать доминирующим.
Образование не есть обучение. Чего нас лишают?
«Реформа» русской школы в долгосрочном политическом планировании правящего эстонского эстеблишмента имеет промежуточное, проходное значение. Цель - «интеграция» неэстонцев.
Поэтому вслед за «Программой развития иноязычной школы 1997 - 2007» была запущена государственная «Программа интеграции 2000 - 2007». Нетрудно заметить, что обе программы ориентированы на 2007 год и, благодаря этому, нетрудно понять, что вместе они преследуют некую общую цель, некий общий результат.
Вспомним одно из классических определений термина «образование». Образование есть воспитание плюс обучение. Образно говоря, образование представляет собой двуединый процесс, в котором массив приобретаемах конкретных знаний помещается на стержень воспитания. В русском языке пока ещё не забыто такое определение как «вышколенный», то есть успешно «прошедший школу», получивший определённое образование - воспитанный и обученный.
Не только для большинства родителей, но и для многих педагогов первичность воспитания в процессе образования является если не откровением, то прочно забытой истиной. На первый взгляд о наличии системы воспитания учащихся в русскоязычных школах Эстонии можно говорить только в том смысле, что она отсутствует. Но отсутствие системы - тоже система. И проблема заключается не (только) в плохих директорах и нерадивых педагогах.
Процесс воспитания ребёнка предполагает формирование и развитие его самосознания. В том числе и осознание собственной национальной идентичности. И если в отношении ребёнка-эстонца в эстонской школе при этом сложно предположить наличие каких бы то ни было проблем, то воспитание национального самосознания ученика русской школы безмерно усложняется, как миниум, на одну грань, на одну составляющую - эстонскую. Эта необходимость - формирование субъективного положительного отношения подопечного (воспитание) к Эстонии как таковой - бесспорна. Как, казалось бы, не подлежит сомнению право и обязанность педагогических коллективов русских школ печься о формировании национального самосознания своих воспитанников. Именно статус «русскоязычной» позволяет отдельным директорам школ и педагогам-энтузиастам проводить иногда мероприятия «своей» культурно-национальной направленности.
Но формирование «иной» национальной идентичности, согласно интеграционной программе, является личным делом каждого, поскольку относится к сфере частных интересов индивида, в которой имеются возможности для их развития. А вот формирование эстонской составляющей национальной ментальности иноязычных учащихся законодательство вменяет педагогам в обязанность. И эта работа ведётся планомерно и целенаправлено в школах и гимназиях, где русский язык (пока ещё) считается основным языком обучения.
Однако «постепенный», «плавный», «частичный» перевод русскоязычной школы на эстонский язык обучения закрепляет её трансформацию в эстоноязычную со всеми вытекающими отсюда законодательными требованиями формирования у учащихся в процессе обучения эстонского самосознания.
Наталья Лапикова в упомянутом выше материале «просвещает»: Кое-кто из ребят и их родителей опасаются, что при переходе на эстонский язык обучения существует опасность потери менталитета. Я не согласна. Ни о какой потере речь идти не может, потому что русскоязычное общение в гимназиях с русским языком обучения все равно остается доминирующим. Это ведь и социальная среда, и постоянное общение как на уроках, так и после, сохраняется преподавание важных предметов на родном языке, а какую огромную роль в формировании именно русского менталитета, русской культуры играет внеклассная работа...
Чем не образчик мнения лучшего представителя русской интеллигенции Эстонии?! Старший специалист таллинского Департамента образования «забыл», что мы теряем русскую гимназию как таковую. Что, в дальнейшем, для существования конкретной русскоязычной гимназии необходимо разрешение правительства при наличии ходатайства собрания местного самоуправления. А сколько таких ходатайств направил в правительство город Таллин? НИ ОДНОГО!!
А может быть таллинский Департамент образования разработал и практикует в ежедневной работе подопечных школ методику оценочных критериев успешности формирования русской (в культурно-языковом плане) ментальности у учащихся русских школ, коль уж с таким пафосом говорится о значении внекласной работы?
Журналист Яна Тоом (12.08.2006) легко вскрывает суть проблемы: Казалось бы, ответ на вопрос, в чем состоит цель образования, очевиден. В том, чтобы дать детям тот объем знаний, который позволит им в будущем продолжить обучение, успешно конкурировать на рынке труда. Но очевидно и другое - в таком виде цель образования может быть сформулирована только для учебного заведения с эстонски