Украинский героїчний эпос

Я уезжал в долгожданную командировку в Киев. В очереди за ж/д билетом в Константиновке передо мной рядом с кассой стояли два человека в военной форме: взрослый крупный мужчина провожал щуплого паренька с улыбающимся лицом, который опираясь на трость, заметно прихрамывал.
Позже, на перроне, мы познакомились и разговорились. Щуплым пареньком с улыбчивым лицом по имени Саня (имя изменено) оказался боец спецподразделения одного из боевых батальонов. А провожал его заместитель комбата.
Саня получил ранение пару месяцев назад, немного подлечился в местной больнице и ехал в столичный госпиталь продолжать реабилитацию. В недавнем прошлом он был крымским морпехом, а его личная война началась еще на Майдане, где ему пришлось стать непосредственным свидетелем расстрела Небесной сотни.
Воевать ушел сразу же, как объявили мобилизацию. Сначала в добровольческий батальон, затем в украинскую регулярную армию.
Саня так подробно и с таким упоением рассказывал о старой доброй "трехлинейке" и ее преимуществах перед современным снайперским оружием, что я догадался: он - снайпер. Это было странно - уж никак не вязались в добродушном Сане улыбчивое лицо и грозная фигура боевого снайпера. Но я не ошибся.
На вопрос, сколько на его счету пораженных целей, Саня отвечал очень неохотно и завуалированно, ограничившись лишь одним словом - "много". Оказалось, что "много" - это больше 150, которым он вел счет, а потом просто сбился.
Хочу напомнить: у американского снайпера-легенды Кристофера Скотта, воевавшего в Ираке, на счету было 225 ликвидированных террориста, из которых официально подтвержденных 160. О нем даже снят в Голливуде полнометражный фильм.
Саня сказал, что не жалеет ни о чем: на войне как на войне. Кроме одной истории, которая оставила тяжелый след в душе, и за которую хотелось бы покаяться.
…Российский террорист прикрывался ребенком, прижав того крепко к груди. В прицеле своей винтовки Саня увидел глаза этого ребенка, - они выражали смертельный испуг. Но поражать цель, до которой было около шестисот метров, нужно было обязательно, и он ее поразил. Сделал это умело и хладнокровно.
Какое-то время я думал, что ребенок тоже погиб, и не знал, как реагировать и продолжать разговор. Оказалось, Саня его не задел. И тем самым спас, возможно, не только ребенка, но и другого снайпера, который мог оказаться не таким удачливым, откажись Саня выполнять приказ…
… Мы ехали с Саней в разных вагонах. Я взялся помочь ему отнести его вещи. Он дал мне свою сумку, а броник, память о погибшем товарище, нес сам. В Киеве его встречали жена с 3-летней дочкой и мама. О ранении никто из них не знал. Несмотря на трость и заметную хромоту, на фоне своей семьи Саня выглядел очень внушительно и достойно. Он надел новую форму и казался широкоплечим и солидным. Куда делся тот щуплый паренек из Констахи. Шагал тоже уверенно и твердо, а хромота только добавляла солидности и достоинства.
С войны возвращался настоящий герой-фронтовик, достойно защищавший свою Родину.
P.S. Интересно, кем возвращаются с этой войны россияне, воевавшие на стороне донбасских террористов... ?

 

Герой вернулся с войны

Саня сказал, что не жалеет ни о чем: на войне как на войне. Кроме одной истории.  // ru.tsn.ua

 

Он выходил с под Иловайска, ему чуть больше двадцати,
в руках зажатая граната и палец у кольца чеки.
Он третьи сутки в окружении, из роты больше никого.
И вспоминая то сраженье, что не похоже на кино…

Комбат кричал: «Держите фланги!», а фланги сутки уж молчат,
Их пять часов бомбили «Грады» - российской армии набат…
Взвода на небо уходили, ведь после «Градов», мин поток
Из миномётов 2Б9, с названием нежным «Василёк».

И как стояли спина в спину, уже не сорок… в пятером.
Как из зеленки выходили, под Старобешевым, потом.
Как среди трупов затерявшись, где Псковский проходил спецназ, в тела стреляя бездыханных, не отводя постыдных глаз.

Как Димка с криками: «Відходьте! Я їх ще трішки придержу!»
Лёг с пулеметом, вынув сошки и залп нарушил тишину.
Он ранен был, с пробитым лёгким, ведь до своих не доползти.
Их прикрывал осознавая, что здесь конец его пути.

Десант российский окружая, все замыкал свое кольцо,
Ребята с боем прорывалась, из зоны действия АТО.
Команда штаба: «Выходите! Для вас создали коридор».
В котором их, как будто в тире, лупили снайперы в упор.

И вы поверьте очень страшно, оставить и не хоронить,
Друзей с которыми не раз ты, старался пайку разделить.
Он выходил с под Иловайска, ему чуть больше двадцати,
в руках зажатая граната и палец у кольца чеки.

 

Ему чуть больше двадцати лет. Два дня назад в составе разведгруппы из пяти человек он пересек «нейтралку» и углубился в донецкую степь, контролируемую силами сепаратистов. Вчера ночью группа вышла на контрольную точку в двадцати восьми километрах от линии фронта.

Позже он скажет, что, скорее всего, случилось предательство, и их сдали. Потому что только они вышли на точку, как сепаратисты накрыли их группу залпом из «града».
Их раскидало в разные стороны. Земля с размаху ударила, и рот наполнился свинцовым привкусом крови. Осколок попал ему в позвоночник, чуть ниже поясницы, и ноги отказали.
Он пришел в себя в темноте. Парни не отзывались. Не чувствуя ног, он пополз. Сразу наткнулся на одного разведчика, тот лежал, безжизненно раскидав в стороны руки и ноги. Трое лежали дальше, невнятно шевелились и отплевывались кровью.
Следующий залп сепаратисты положили с недолетом метров на пятьдесят.

Через три часа он расскажет, как связал ремнями четверых парней, цепочкой, одного за другим, потом крайнего привязал к себе, и пополз. Было важно выйти из-под обстрела.
Он взял в каждую руку по ножу. И пополз, втыкая в землю ножи и подтягивая непослушное тело. Ног он так и не чувствовал. Кто-то из парней, он не видел, но слышал, помогал ему, как мог, отталкиваясь ногами.

Я знаю об этой истории, потому что через три часа он позвонил своему родному старшему брату на мобильный телефон.

Светало. Его старший брат, я и еще несколько мужчин на одном острове на Днепре в районе Украинки расчехляли удилища. Ветер, всю ночь рвавший палатки, к утру разогнал облака, и солнце торжественно поднималось из-за деревьев на дальнем берегу. На костре закипал кофе в литровой железной кружке.
И позвонил он.

Испуганный.
Чуть старше двадцати лет.
Не чувствующий своих ног.
Отлеживающийся с четырьмя ранеными товарищами в какой-то канаве в паре километрах от контрольной точки.
За двадцать восемь километров от линии фронта.

 

Телефонный разговор

Ему чуть больше двадцати лет. Два дня назад в составе разведгруппы из пяти человек он пересек «нейтралку» и углубился в донецкую степь, контролируемую силами… // pashtet-77.livejournal.com