Вот постиндастриал есть (кгхм...), а счастья - нет. Или хотя бы коммунизма всё равно нет тоже.
"Формирование новой социальной реальности_технологические вызовы"(ИМЭМО-2019)
(цитируемое частично перекрывается с тем, что приводится в топике "О кризисе капитализма")
Постиндустриальное общество перестает быть эгалитарным, в нем
сокращаются возможности для характерной для общества индустриального
вертикальной социальной мобильности. И это является отражением более
общей
тенденции – поляризации современного общества и связанного с этим неравенства.
Причем неравенства, передающегося по наследству, поскольку, согласно
исследованиям ПРООН сегодня не только бедные, но и их дети имеют гораздо
меньше шансов получить хорошее образование и иметь хорошее здоровье1. Другие
исследования показывают, например, что дети из семей с низким доходом в десять
раз реже становятся изобретателями, чем дети из семей с высоким доходом2, что
также является косвенным свидетельством их худших шансов адаптироваться к
реалиям современной высокотехнологичной экономики. Названные проблемы
только углубляются по мере коммерциализации образования, призванной решить
проблему его падающей «эффективности».
В сентябре 2013 года увидел свет подготовленный в Оксфордском
университете доклад, посвященный исследованию «разрушительного» влияния
технологий на занятость3. В докладе подробно рассмотрены тенденции оффшоринга
и автоматизации рабочих мест под влиянием цифровых технологий. Одной из таких
тенденций названо
вытеснение высококвалифицированных специалистов на менее
квалифицированные рабочие места и серьезное ухудшение условий занятости
работников, занимавших их ранее. Этот процесс сопровождается также ростом
технологической безработицы. Очевидно, что развитие технологий ведет к
сокращению спроса даже на высококвалифицированный труд, росту конкуренции за
рабочие места невысокого качества, а также к деквалификации части рабочей силы.
И здесь уже встает вопрос о столкновении «мифов» и реальности – насколько
современное общество готово решать это противоречие.
С одной стороны,
сложилось уже мнение о постиндустриальной экономике, как «экономике знаний»,
способной предлагать рабочие места, связанные с творчеством и требующие
высокого уровня профессиональной подготовки. И запросы молодежи к качеству их
будущей работы вполне соответствуют этим «мифам», в частности, об этом
свидетельствуют результаты исследования, проведенного компанией Deloitte в
отношении, так называемых, миллениалов и представителей поколения Z4.
В то же
самое время, экономика не в состоянии эти запросы удовлетворить и велики шансы,
что молодые люди с хорошим образованием и высокими амбициями вынуждены
будут искать нестабильную работу в сфере индивидуальных услуг, становиться
блогерами и лайф-коучерами в призрачной надежде на монетизацию своих умений
через глобальную сеть.
- вот тебе, бабушка, и постиндастриал! Дотрынделись.
...
... Проблема сокращения потребительского
спроса становится сегодня важнейшей из экономических проблем и обусловлена
она, прежде всего, процессами, происходящими на рынке труда. Ухудшение
ситуации здесь ведет и к ухудшению ситуации в социальной сфере в целом.
Дело в том, что
социальная политика индустриальной эпохи базируется на
двух «китах»: постоянном экономическом росте и растущей, практически полной
занятости, она тесно «привязана» к трудовой деятельности человека. Как только
глобальный рынок натолкнулся на физические пределы своего расширения,
основной механизм экономического развития – конкуренция –
заставил субъектов
рынка, подчиняясь неумолимым законам, искать любые способы сокращения
издержек. И таким способом стала тотальная автоматизация и роботизация
производства, ведущая к сокращению спроса на труд. В итоге сегодня мы
наблюдаем процесс размывания прежних основ солидарности общества.
Индустриальная эпоха подарила нам крайнюю форму во многом вынужденной
солидарности через занятость. Труд становился все более раздробленным
функционально, но одновременно требующим взаимодействия значительного числа
людей. Человек мог существовать, только вписываясь в цепочки создания
стоимости, становящиеся все более «длинными» в условиях углубления разделения
труда. Солидарность в этих условиях означала, прежде всего, совместную
ответственность бизнеса и государства за социальное благополучие человека.
В условиях цифровизации экономики «кооперативных» рабочих мест
становится меньше, «раздробленность в рамках кооперации» все в большей
степени передается на откуп роботам, автоматам и алгоритмам, людям остается
самая настоящая раздробленность и полная индивидуализация (анонимность)
общественных отношений в сфере труда (формируя, кстати, запрос на новую
солидарность 2 ). При этом не сбываются и прогнозы, рисовавшие общество
будущего, как общество «за рамками труда»3. «Безлюдность» высокотехнологичной
экономики на деле обернулась ликвидацией индустриальных форматов труда,
однако работать люди не перестали. Напротив, мы наблюдаем сохранение
достаточно высокого спроса на работу в условиях невозможности для государства
наращивать социальные расходы.
В новых условиях большая часть населения
продолжает трудиться, но качество этого труда кардинальным образом отличается
от труда индустриального, работа становится эпизодической, а занятость –
негарантированной, низкооплачиваемой, без социальной составляющей. В каком-то
смысле происходит ее архаизация на новой технологической основе и эти процессы
можно отчасти наблюдать на макроэкономическом уровне в изменении структуры
занятости населения.
...
...Исчерпание прежних механизмов экономического роста и легитимации власти,
проявили многие проблемы и дисбалансы сложившейся системы. В условиях, когда
ресурсы сокращаются, а инфраструктурных ограничений становится все больше,
особое значение приобретает эффективность и справедливость распределения
имеющихся в наличии средств, что в сложившихся обстоятельствах представляется
трудно разрешимой задачей. Весьма характерным в этом контексте выглядит слом
лево-правого политического спектра в большинстве развитых стран. Традиционные
партии не могут предложить эффективных средств борьбы с ухудшающейся
ситуацией, и на сцену все чаще выходят, так называемые «технические
правительства», призванные уже без мандата избирателей осуществлять крайне
непопулярные структурные реформы или партии, считавшиеся ранее
маргинальными и популистскими1.
Политики и эксперты заговорили о необходимости поиска новых принципов
организации социальной сферы. Много внимания этой проблематике уделяется в
аналитических докладах международных финансовых институтов. Подчеркивается,
что развитым странам необходимы масштабные реформы социальной сферы, а
странам, только приступающим к созданию систем социальной защиты и
совершенствованию трудового законодательства,
«следует разрабатывать их,
ориентируясь на рабочую среду XXI века, а не брать за образец то, что было
сделано в промышленно развитых странах при совершенно других условиях
трудовой деятельности»2.
(нет, ну каков намёк!!!)
В этой связи в современном политическом пространстве появилась идея
введения безусловного базового дохода (ББД), называемого также универсальный
базовый доход, безусловный основной доход.