...

Распространённое фото, но не уверен, что эти Микки-Маусы - не прикол.



Тренировка лётчиков-истребителей
Косметический протез части лица (тяжёлое зрелище) [показать]

Друзья, ищу любую информацию о действиях русского 47-го корпуса на Добруджанском фронте (Болгария-Румыния) осенью 16-го года.

Интерес личный - мой прадед пропал там безвести...

Немецкие журнальные и пр. иллюстрации на военную тематику времён ПМВ.

Феликс Швормштедт (Felix Schwormstaedt) был одним из самых известных немецких художников времен Первой мировой. Его работы публиковали ведущие немецкие журналы, такие как Illustrirte Zeitung или Illustrierte Welkriegschronik. Более того, работы Швормштедта появлялись и на страницах самых известных журналов и по другую сторону фронта (при этом об авторском праве в годы войны никто и не вспоминал).

 

И британские.
Сербский (!?) броневик, атакованный болгарами.Парижские такси с зуавами на борту врываются в городок Сенлис.Русские офицеры убирают снег на улицах Петрограда (??!!)БрусиловИтальянский пулемётчик

Экзотика ПМВ.

Потери стран-участниц ПМВ. Некоторые цифры вызывают сомнения, особенно по человеческим потерям России - то ли туда всчитывают и санитарные и пленными, то ли начало Гражданской. То ли просто ошибка.
Но представления о порядках величин даёт.

Впереди - 23 февраля и столетие (!!!) Красной Армии.

В связи с тем, что пропаганда работает по заранее утвержденному календарному плану, ожидаем массу "разоблачительных" материалов на тему "почему именно этот день?", с версиями начиная от "еврейского праздника" и заканчивая якобы разгромом "совдеповских банд" высокодуховными войсками Кайзера где-то под Псковом (бои были. разгрома не было).

Особенно будут усердствовать, разумеется, украинские партнеры, у которых 23 февраля нынешние власти выходной отменили На самом деле в этот день (23 февраля 1918 г. по н.с.) было опубликовано воззвание СНК от 21 февраля "Социалистическое отечество в опасности!" (сегодня ему сто лет, кстати!), а также "Воззвание Военного главнокомандующего" Н. В. Крыленко, которое заканчивалось словами: "Все к оружию. Все на защиту революции. ...Настоящий приказ рассылается в качестве инструкции во все советы по всем городам". И если про результаты боев с германской армией под Псковым, как и про Бородино, можно спорить, то факт публикации воззвания именно в этот день очевиден. Так что с наступающим вас, товарищи красноармейцы! И не ведитесь на вражеские "фэйки".

 

Время между двумя мировыми войнами, «золотые 1920-е» и «Великая
депрессия» 1930-х годов подвели черту под космополитическим миром
«либерального оптимизма» эпохи Pax Britannica.

Понятие Pax Britannica («Британский мир») относится не столько к географическим
границам Британской империи, сколько к целой эпохе, когда Британия определяла
политическое и экономическое устройство мира. Подобным образом, вторую
половину ХХ века называют Pax Americana из-за доминирующей роли США. Эпоха
Pax Britannica связана с «первой» или «британской» глобализацией. На самом
деле этот цикл глобализации был далеко не первым, но он более всего напоминал
глобализацию в современном понимании.

Поколение, заставшее
две эпохи – до и после Первой мировой войны, – хорошо ощущало
этот контраст. Ушли в прошлое «мир без границ» периода расцвета
Британской империи и глобализация с её верой в неостановимый
прогресс, якобы несущий всем народам всё большую свободу и
повышение качества жизни. Вся «старая Европа… с её богатством,
свободной торговлей, изобилием товаров, высоким уровнем жизни и
чувством личной безопасности», всё это «общество мысли, искусства и
цивилизации» остались в ностальгических воспоминаниях. Недаром
в это время «культуры, которая… находится в процессе завершения»4,
модной стала книга «Закат Европы» Освальда Шпенглера, а новые
физические идеи энтропии и распада атома превращались в культурные
символы «эпохи, разлагающейся… на глазах».

Мало кто мог бы поверить, что этот «мир без границ» может
исчезнуть. В 1909 г. британский журналист Норман Энджел в книге
«Europe`s Optical Illusion» убеждал читателей, что война экономически
никому не выгодна и вероятность её возникновения минимальна. А
если война в Европе и начнётся, считал он, то она будет недолгой и
быстро закончится мирным соглашением6. Книга Энджела стала
настолько популярной, что к 1913 г. было продано несколько миллионов
её экземпляров и книгу перевели на многие языки. Действительно,
никому не хотелось верить в возможность начала мировой войны. Но
оптимистическим прогнозам Н. Энджела не суждено было оправдаться.

Перед войной, когда Лондон был признанным центром мировой
финансовой системы, Великобританией были произведены иностранные
инвестиции на сумму 20 млрд долларов и она была лидером в экспорте
капиталов, контролируя 70% международных торговых кредитов.
Франция перед началом войны вложила в других странах 9 млрд
долларов, из них 5 млрд в Российской империи. Взаимосвязанность
мировых финансовых рынков перед началом войны была настолько
велика, а вероятность возникновения крупного военного конфликта
казалась всем настолько малой, что инвесторы верили в безопасность
мира и надёжность первой глобальной экономики, создававшейся
целым поколением конца ХIX – начала ХХ в. Но когда Первая мировая
война разрушила многие торговые связи Европы и её контакты с
остальным миром, эта экономическая система быстро распалась, и
чтобы восстановить нечто подобное по своим масштабам в 1990-е годы,
потребовалось много десятилетий.

 

6. Angell N. Europe`s Optical Illusion / N. Angell. – London: Simpkin, Marshall, Hamilton,
Kent, 1910 – 126 p. (reprint: – London: Nabu Press, 2010). «В ведущих странах Старого
Света 90-е годы XIX века были ознаменованы всплеском интереса военных
теоретиков, экономистов и политиков к надвигавшейся общеевропейской
войне, которая, казалось, рано или поздно должна была вспыхнуть в результате
прогрессировавшего обострения экономического и политического соперничества
между крупнейшими державами Европы… На несколько десятилетий, вплоть
до августа 1914 года, прогнозы, расчеты и рассуждения, связанные с будущей
“большой” войной, стали одним из заметных направлений в развитии военной,
экономической и общественно-политической мысли Германии, Великобритании,
Франции, Австро-Венгрии» (Блиох И. С. Будущая война в техническом,
экономическом и политическом отношениях / И. С. Блиох. – СПб, 1898. – Т. 4. – С. 6).

7Эти связи были разрушены не только за счёт военных действий, но и в результате
возросшей тенденции к изоляции стран Европы, всё больше отгораживавшихся
друг от друга торговыми барьерам. Вследствие этого европейская международная
торговля, в 1913 г. составлявшая 40% мировой, значительно сократилась до 28% в
1938 г.

 

Джон Мейнц, вывалянный в смоле и в перьях за отказ покупать военные облигации

Несколько историй из книги «Первая мировая война: Катастрофа 1914 года» Макса Хейстингса.
О том, как мирное население переживало Первую мировую войну.

В страхе перед шпионами, которые могут переправлять государственные тайны в Германию голубиной почтой, в Британии начались аресты и казни подозрительных граждан враждебного государства. В частности, Антон Ламберт, живший на востоке Лондона в районе Пластоу, получил полгода каторжных работ за содержание 24 голубей без соответствующего разрешения. К птицам применили высшую меру.

Германия приняла указ, запрещающий разговаривать по-английски в общественных местах, на который Санкт-Петербург ответил запретом немецкой речи и вывесок на немецком языке. Телефонные разговоры на немецком карались штрафом в 3000 рублей, а те, кому хватало дерзости общаться по-немецки в личной беседе, подлежали ссылке в Сибирь.

Венские газеты пестрели словом Durchhalten («продержаться»), хотя все больше людей задавалось вопросом, доколе им предстоит «держаться». Австрийским хозяйкам давались советы тщательнее пережевывать еду, чтобы извлечь больше питательных веществ, и потоньше снимать кожуру с овощей; рекламировались полезные свойства ежевичного чая. Многие товары оставались в свободной продаже, однако с хлебом начались перебои. Продуктовые карточки были введены в Германии и Австрии в 1915 году, во Франции — только в 1917-м, в Британии — в 1918 году.

Во Франции пришлось организовать полицейский надзор за laitiers — молочниками, когда выяснилось что 58% продаваемого молока разбавляется водой из питьевых фонтанов.


В Британии женщины начали браться за мужскую работу. Если в 1914 году на железных дорогах трудилась всего тысяча женщин, четыре года спустя число таких работниц достигало уже 14 000.

Началась рассылка «писем счастья» с молитвами, получателям которых предлагалось разослать каждое еще девяти адресатам. Церкви всех воюющих стран отмечали приток прихожан, отнюдь не означающий повышения набожности.

Перед лицом смерти и разлуки внебрачные любовные встречи становились неотложной необходимостью. Как в стихотворении Альфреда Хаусмана : «Я записался в уланы. Кто не ляжет в постель с храбрецом?» Во Фрайбурге за первые восемь месяцев войны удвоилось число венерических заболеваний и резко выросло количество осужденных за проституцию.

Во всех странах на школы возлагалась обязанность воспитывать патриотический дух и проводить агитацию в нужном ключе. Альберт Сарро, французский министр просвещения, писал в циркуляре для директоров школ: «Мне хотелось бы, чтобы в первый день семестра в каждом городе и в каждом классе первые слова учителя пробудили бы во всех сердцах патриотические чувства и… почтили священную битву, в которой участвуют наши войска. <…> Из каждой школы ушли на фронт солдаты — и учителя, и ученики — и каждый из нас, я знаю, уже глубоко скорбит о наших потерях». У Андре Жида подобный стиль вызывал отвращение: «Отливается новый штамп, куется психология патриота, без которой невозможно заслужить уважение. От тона, в котором журналисты пишут о Германии, меня тошнит. Все стараются примазаться, каждый боится опоздать, показаться меньшим “патриотом”, чем другие».

Французским школьникам предлагались такие темы для сочинений, как «Отъезд полка на фронт», «Письмо от неизвестного старшего брата, который сражается за нас», «Прибытие поезда с ранеными», «Немцы убили маленького семилетнего мальчика, который играл в поле с деревянным ружьем» и «Немцы заняли твой город. Опиши свои чувства». Географию требовали вести по ежедневно обновляющимся картам боевых действий.

Выпускники немецких школ отвечали на экзаменах на вопросы: «Если жизнь борьба, что есть наше оружие?», «Что побуждает каждого годного для строевой службы гражданина Германии ответить на призыв Отечества?». Одна из берлинских школ предложила сочинение на тему «Война как образовательный процесс». В каждой стране детей отправляли на сбор металлолома, который можно было переработать в боеприпасы.

В детские игры тоже активно проникала война. Английская компания игрушек Britain’s выпустила большой ассортимент солдатиков воюющих держав. В Гамбурге четырехлетняя Ингеборга Треплин объявила свою игрушечную машинку военным транспортом. В универмаге Германа Тица, куда фрау Треплин отправилась со всеми тремя дочерьми, весь этаж заняло огромное игрушечное поле битвы — с крепостью, солдатиками во французской и немецкой форме, горящими домами и кружащим в воздухе аэропланом. «Дети онемели от восхищения», — писала Анна Треплин.

Размывалась социальная субординация. Англичанин, встретивший старого оксфордского приятеля, жаловался: «Десять лет назад, когда я входил в переполненный омнибус, рабочий вставал и уступал мне место, снимая кепку. Теперь же, к огорчению моему, этот порядок отмирает на глазах».

Лагеря военнопленных стали популярным местом паломничества в сельских районах, где иностранцы всех мастей традиционно вызывали любопытство. Власти настораживала входящая у крестьян в привычку воскресная прогулка всей семьей к лагерному ограждению, чтобы поглазеть на заключенных.

Претенциозный но забавный текст.

Попаданец Блиох: как российский банкир предсказал мировую войну

Невиданное кровопролитие. Миллионные армии, истребляющие друг друга. Минные поля, бомбёжки, танки, а в результате — революции… Речь о Первой мировой, скажете вы. Не совсем так — это о большой войне, которую в своей книге описал один русский банкир. Описал в конце XIX века.

Представьте себе мир 120 лет назад (1898 год то есть). В Европе, да и почти везде на планете, многие годы царит мир. Процветают наука и искусство. Солдаты крохотных, по нынешним временам, армий носят на парадах яркие мундиры, которые видны за километры.

Изобретатели только получают патенты на первые автомобили — причём паровые двигатели нередко побеждают бензиновые. А первые самолёты едва отрываются от земли — точнее, подпрыгивают при разгоне. Танки фигурируют лишь в нескольких неизвестных широкой публике проектах. Подлодки — причуда нескольких безумных инженеров.

Но вдруг посреди всего этого благолепия выходит огромный шеститомный труд о большой войне.

Автор — русский банкир Иван Блиох. Точнее, группа нанятых им специалистов. Как полагалось в XIX веке, книга получила длинное название «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях».

Чем же будут воевать в такой войне? И как?

Забудьте про лихие атаки красавцев–кавалеристов! На суше вас ждут долгая и кровавая траншейная война за клочок земли, заграждения из колючей проволоки и управляемые минные поля. На нейтральной полосе просто нельзя выжить. В небе — воздушные бои; города бомбят с воздуха. В море — террор подводных лодок.

Вместо быстрых побед — миллионы жертв невиданной доселе мясорубки. Санитарные службы не справляются с потоком раненых. Офицеры, идущие впереди солдат, несут слишком большие потери. К тому же их специально выцеливают. А пришедшие на смену командиры не знают, как управлять армией из миллионов новобранцев. Итог перенапряжения — крах экономики и революция.

Техника на грани фантастики

Авторы писали про лёгкие ружья–картечницы Максима в то время, когда и станковые пулемёты были редкой непонятной новинкой. Про оптические прицелы и глушители для винтовок — ещё до того, как в обиход военных вошёл термин «снайпер». В те времена он обозначал меткого охотника, а вовсе не специалиста по точечному истреблению врага. Пули описанных в книге винтовок разят своих жертв за километр с лишним. Электрическое освещение прицела и мушки для стрельбы ночью? Пожалуйста.

«Панцирные лафеты» для артиллерии, неуязвимые для пуль, осколков и даже лёгких гранат. Скажете, это о танках? Но до первых таких машин почти двадцать лет!

И на закуску — самозарядная винтовка из сплавов алюминия, имеющая калибр пять миллиметров. А ведь до появления М16 оставалось почти семьдесят лет…

Это как? Авторы что — прилетели из будущего? Нет!

Они просто–напросто… изучили все доступные им отчёты с недавних малых войн, материалы учений и предложения изобретателей — от боевых велосипедов до перевозки голубями депеш на микроплёнке. И всё изложили с цифрами.

Взять хотя бы изобретение английского полковника морской артиллерии Криза. Он предложил пехоте дымовые шашки и даже показывал их германскому императору. Настолько идиллическое было время — никакой секретности. А всего через пару десятков лет англичане и немцы опробовали почти такие же шашки друг на друге, и на большевиках.

Города уже фотографировали с воздушных шаров. А безумные учёные уверяли: один такой летательный аппарат поднимет тонн пять груза. Другой сможет двигаться с мотором. Авторам оставалось «сложить два и два» — и вот она, идея воздушной бомбардировки.

Никакой мистики. Бездымный порох (враг более не скрыт завесой дыма при стрельбе), скорострельные винтовки, пулемёты и пушки, пули с оболочкой (летят далеко и точно), шрапнель с сотнями готовых смертей в каждом снаряде — и атакующих пехотинцев расстреляют за километры.

Поэтому каждому отряду на будущей войне придётся зарыться в землю, предрекали авторы. И обороняющихся просто не будет видно. В кого стрелять? На первый план выйдет артиллерия. Начнётся взаимное истребление. Ведь все государства развивают свою технику человекоубийства примерно одинаково, и экономика тоже сопоставима.

Война будет гибельной для всех стран–участниц. И потому — маловероятной. Ведь не дураки же правители Европы?

Пророк в своём отечестве

Но почему же Блиоха не послушали?! Мы ведь знаем, что не прошло и двух десятков лет, как началась Первая мировая война. И она пошла буквально «как по писаному». До мельчайших деталей: от надежды Германии на быструю мобилизацию до революций в финале.

Трагедия в том, что Блиоха слушали. Например, русский император Николай II. Он созывал мирные конференции, за что чуть было не получил Нобелевскую премию мира. Но человечество не хотело прощаться с оружием.

А профессионалы военные на опыте новых войн отвечали Блиоху: «Как это — конные атаки не нужны? А вот я со своими молодцами отлично гонял буров

». Правда, у буров именно там и тогда не оказалось колючей проволоки, да и с пушками было печально… А ещё японцы показали, что упорные атаки прошибут любую оборону! Вот только Порт–Артур был блокирован, а русские позиции «на сопках Маньчжурии» почти всегда можно было обойти с фланга.

И только потом, когда началась Великая война, военные и политики всех стран радостно расшибли лбы, столкнувшись с тем, что описали Блиох и компания. Но мировую бойню уже было не остановить.

 

Ссылка на скачивание книги в различных форматах.

А между прочим, вчера был 100-летний юбилей окончания ПМВ.

11 утра 11 дня 11 месяца было заключено Компьенское перемирие, оно вступило в силу, когда раздались первые выстрелы артиллерийского салюта наций в 101 залп, возвестившего окончание Первой мировой войны.

Наиболее впечатляющим проявлением массового патриотизма стал поток добровольцев в армию. В одном августе 1914-го в армию добровольно ушли четверть миллиона немцев. Для сравнения — французов-добровольцев было всего 40 000 за весь 1914 год.

Порыв немецкой души был абсолютно спонтанным — правительство к этому совершенно не призывало, а газеты заметили добровольцев далеко не сразу.

Больше всех была удивлена сама армия — что делать с толпами повисших на воротах воинских частей совершенно не представляли. У военных был продуманный, отрепетированный и отработанный до мелочей мобилизационный план. Всех нужных им людей они и так планировали получить по повесткам.

Многим желающим послужить пришлось проявлять завидное упорство и преодолевать немалые расстояния, выслушивая в процессе многочисленные отказы. Некоторые объездили по шесть-семь мест, прежде чем их взяли.

Дабы подчеркнуть национальное единство, газеты писали, что добровольцы — «выходцы из всех слоёв общества, всех возрастов, всех родов занятий».

Разумеется, это было не так.

Большинство добровольцев были очень молоды, почти 90% из них были младше 25. Две трети — представители образованного среднего класса, студенты, конторские клерки, государственные служащие.

Неожиданно утихли даже старые политические склоки. Немецкие социалисты были самыми яростными и непримиримыми противниками милитаризма и империализма. Но никто не ожидал, что 783 видных деятеля СДПГ (Социал-демократической партии Германии) во главе с сорокалетним депутатом рейхстага Людвигом Франком тоже запишутся добровольцами.

 

- после читанного в детстве описания предвоенной Германии у Кестнера ("Как я был маленьким") такие немецкие настроения абсолютно не удивляют.
Даже странно, если сами немцы удивлялись - они же со своими ферейнами и прочим вроде как сознательно к этому и клонили.

Удивительно, что в армию пошёл рядовыми образованный средний класс. Правда, в классовом обществе и войска были классовыми. Средней прослойке (и тем, кто себя к ней причислял) совсем не хотелось служить с каким-то рабочим быдлом. Например, в Гулле из четырёх батальонов три собрали из рабочих, а четвёртый из публики почище. Естественно, последний «не дружил» с тремя остальными.

Конечно, в армию шли и те, кто просто хотел ежедневной горячей пищи, тёплой одежды и крыши над головой. Один из командиров батальонов, в которые набрали живших под Ньюкаслом ирландских эмигрантов, вспоминал:

«У многих на штанах и рубахах больше дыр, чем материи, из ботинок торчат пальцы. Одни слишком молодые, другие слишком старые. Некоторые родились в Ирландии, другие — в Англии от родителей ирландцев, у некоторых нет никакой связи с Ирландией, кроме того, что они католики или даже просто на гражданке ковырялись в одной яме с ирландцами. Огромное количество неграмотных. Женатые с трудом могут сказать, сколько именно у них детей и от кого, неженатые не уверены, не женаты ли они и сколько раз. Всех их объединяет только одно — все они привычны к пустому брюху».

Многие излишне оптимистично настроенные считали, что война всё равно долго не продлится, а они приятно и оплачиваемо проведут время в хорошей компании.

В итоге вместо ожидавшихся ста тысяч человек, в течение первых трёх месяцев войны в британские вооружённые силы поступили почти полмиллиона добровольцев.