Грамотность и образование в России начала XX века и после революции

К 1914 г. на 1000 человек от общего числа населения учащихся приходилось: в России 59, в Австрии — 143, в Великобритании — 152, в Германии — 175, в США — 213, во Франции — 148, в Японии — 146 человек.

 

Охват начальной школой детей в возрасте от 8 до 11 лет к 1914 г составлял в целом по Российской империи 30,1 % (в городах — 46,6 %, в сельской местности—28,3 .

 

Однако, в европейской части России ситуация была гораздо лучше: исследователь ИИЕТ РАН Д. Л. Сапрыкин пришёл к выводам, что, цитирую[4]: «данные полной школьной переписи января 1911 года и частичной переписи января 1915 года говорят о том, что на тот момент в центральных великорусских и малороссийских губерниях было обеспечено фактически полное обучение мальчиков. Иначе обстояло дело с обучением девочек (даже в Европейской России в школах обучалось не более 50 % девочек в начальных школах)».

 

Для уяснения степени потребности в этого вида учебных заведений, я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400—2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек — существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков.

Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40 % общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания… Отсюда возникает неотложная необходимость в увеличении физико-математических и историко-филологических факультетов, так как существующие не могут в полной мере удовлетворить предъявляемому к ним требованию. Нельзя упускать из виду, что вся техника, все прикладные науки и профессии покоятся на данных чистой науки, которая разрабатывается именно в факультетах.

 

Яркого позитивного образа ученого в массовом сознании, по-видимому, не было до середины XX века (хотя и в царской, и в советской России почетом пользовались инженер и преподаватель). Согласно Герцену, в России 1840-х на ученых и ученость смотрели не только равнодушно, но даже неблагосклонно, здесь «свободная наука еще не отделена от еретичества»
и занятия естественной наукой резко противопоставляли молодого человека окружающей его среде [Герцен 1954, т.2, с. 418]. «Русский народ слишком мало понимал до последнего времени значение науки», — говорил в 1925 году академик П.П. Лазарев. По сути, того же мнения в 1930-х гг. придерживался П.Л. Капица. По утверждению В.И. Вернадского (1912),«не охраняемая и не оберегаемая национальным сознанием, наука в России находится в пренебрежении ... Творческая и исследовательская работа русского общества идет все время без перерыва, каким-то стихийным процессом, вопреки тем невозможным условиям, в какие она ставится исторической обстановкой» [Вернадский 1988, с. 64].

На Западе прямой предшественник ученого — средневековый доктор философии —ученый-схоласт, считался ровней рыцарям, и этот высокий статус ученого остался и в Новое время.

В России в среде духовенства, а под их влиянием и у других слоев населения, наука выступала как нечто чуждое и инородное. Высшие сословия до середины XIX века наукой вовсе всерьез не занимались. Если первую скрипку в литературе и искусстве в России XVIII—XIX веков играло дворянство, то в науке — разночинцы, т.е. представители ?третьего сословия? (место которого в России было куда более скромным, чем на Западе). Почти все академики российского происхождения в
XVIII веке, как и М.Ломоносов, были из крестьян, а основная масса работавших в университетах ученых XIX века — разночинцы.

 

800px-LikbezCheboksary.jpg @ upload.wikimedia.org [кеш]

800px-LikbezShorkasy.jpg @ upload.wikimedia.org [кеш]

В 1920—1924 годах вышли два издания первого советского массового букваря для взрослых Д. Элькиной, Н. Бугославской, А. Курской (2-е издание — под названием «Долой неграмотность» — включало ставшую широко известной фразу для обучения чтению — «Мы — не рабы, рабы — не мы», а также стихотворения В. Я. Брюсова и Н. А. Некрасова). В те же годы появились «Рабоче-крестьянский букварь для взрослых» В. В. Смушкова, «Букварь для рабочих» Е. Я. Голанта. Часть пособий была напечатана за рубежом с оплатой из валютных фондов республики.