Февральская революция

Каждый раз, как надо запостить что-то о постфевральском положении России, Керенском и т.п. - оказывается, что профильного топика почему-то нету, и либо отказываешься, либо


Плакаты (некоторые) Временного правительства и периода между Февралём и Октябрём.

Многие по-своему шедевральны. И сразу понятно, почему многие слились.


И "хлебная" предыстория Февраля.
(пардону прошем за ссылку на Дзен, но недосуг искать попристойней, а факты там изложены верные и в одном месте)

динамика цен показывала сильнейший ежегодный рост, уже в 1915 году почти вдвое, а в 1916-м на рожь — почти втрое! Показатели 1917 года свидетельствуют о ка­тастрофе.

Хлебный рынок, таким образом, трясло с невиданной силой. Трех­кратное повышение цен на хлеб с 1914 по 1916 год означало сильней­ший удар по бюджетам огромной массы населения. Конечно, много­численные авторы указывали, что даже и в феврале 1917-го, даже и на фоне перебоев с хлебом в магазинах было достаточно прочих товаров, от рыбы до колбас. Но дело в том, что основным продуктом питания рабочих в городах империи являлся именно хлеб, об этом однозначно свидетельствовали результаты бюджетных обследований. Вот данные по структуре питания петербургских текстильных рабочих в 1908 году: на одного едока в год в семьях с доходом около 200 руб. на взрослого масла приходился 21 фунт в год, мяса — 107 фунтов, селедки — 163 шту­ки, молока — 57 бутылок, а хлеба — 927 фунтов в год.

 

Жители Петрограда столь бурно реагировали на дефицит хлеба, потому что он был основным продуктом питания даже столичных рабочих и их семей, а цена на него в 1914 году выросла на 13–14 %, в 1915-м — почти вдвое, а в 1916 году втрое от довоенного уровня. Трехкратный рост цен на основной продукт питания в течение столь короткого времени — вполне достаточный мотив для народного возмущения, если учесть, что в итоге продукт исчез с прилавков, и это означало, что кризис докатился до столицы и улучшений не будет. Бессмысленно ссылаться на то, что магазины Петрограда ломились от десятка сортов колбас. Мясо вообще в структуре потребления петроградского рабочего составляло мизерную долю по сравнению с хлебом. Рабочие не питались колбасами, да и не могли ими питаться из-за дороговизны.

Тогда, конечно, были совершенно иные представления о голоде. И они были таковы: население почти три года с начала войны из-за роста цен сокращало потребление. И с тревогой следило за сообщениями с огромной территории страны, где хлеб исчезал необъяснимо и быстро.

 

Занятный нюанс: реформа орфографии, которую так не любят РКМП-шники (особо упоротые в своих ЖЖ пишутъ с ятями и ерами) начата при Временных, в мае-июне 17-го. А большевиками просто оставлена, как и любые разумные начинания.

Fakir, не читал такую? Хвалят очень, думаю взять.

Любопытная версия попалась у одного американского автора - почему и зачем Антанта поддержала Февраль.
Не просто так, не сдуру, а вполне прагматически - с целью получить США в союзники в европейской войне, чудовищно затратной (по деньгам и по людям), затянувшейся и на 1917 - всё еще с неопределённым результатом.

"Теперь все страны в составе Антанты были демократическими, а противниками были империи. Такую войну президент Вильсон поддержать мог. «Мир должен стать безопасным для демократии!»"
(ну... на самом деле Британская империя вообще-то тоже была империей, да и Германская была на деле изрядно демократической - только кого это будет волновать?)

Это, конечно, только версия, причём пока крайне сырая - непонятно, насколько вообще смена формата власти в России повлияла на американское решение о вступлении в войну, и даже если повлияло - насколько это было или могло бы известно загодя, так, чтобы англичане с французами исходя из этого строили свои планы, да еще такие далекоидущие (и оправдавшиеся, что совсем уж редкость). Конечно, более вероятно, что они просто боялись (хотя и напрасно) сепаратного мира Николая с кузеном Вилли.

Считая революцию неизбежной и необходимой, Вера Гедройц, однако, была одним из самых близких людей царской семьи. Она лично обучала сестринскому делу императрицу Александру Фёдоровну с великими княжнами Ольгой и Татьяной, после чего они работали в лазарете под её руководством.П

...

В 1917 году произошла Февральская революция. Хотя княжна сочувствовала революции, считая её неизбежной и необходимой, но весть об отречении императора встретила слезами[13][45].

 

Невольно вспоминается гениальное анчаровское:

"Революцию, может, все хотели в тот год, однако каждый по своему интересу. Может, один царь не хотел, да ему и хотеть некуда — началось его царство с Ходынки, Ходынкой и кончится, и что ни делай, а все в одну сторону идет.
Потому что накопилось нежелание людское, и никто не хотел, чтоб было как было. Однако хотя нежелание у всех одно, но остальное все разное."

Что же касается русской буржуазии, то, в отличие от западноевропейской буржуазии XVII–ХVIII в. она в политическом отношении была совершенно немощной. Если в XVIII в. значительная часть французской буржуазии представляла собой мощную социальную силу, способную не просто участвовать в революции, но и возглавить ее, то русская буржуазия революционной никогда не была. И, конечно, та метаморфоза, которая произошла с российским рабочим классом к началу ХХ в., никак не могла пробудить в ней революционного настроя. Русская буржуазия, конечно же, была заинтересована в перестройке России, но революции она панически боялась. Именно этот смертельный страх вызвал к жизни русскую религиозную философию конца XIX — начала ХХ вв. Вполне понятно, что русская буржуазия была совершенно неспособна возглавить революцию и привести ее к решительной победе.

 

Получившая в результате Февральского переворота 1917 г. власть буржуазия, как это и предвидели, оказалась совершенно неспособной решить назревшие проблемы революции. Столь же никчемными оказались и мелкобуржуазные демократы. Эсеры не предприняли ни малейшей попытки претворить в жизнь разработанную ими программу социализации земли. Когда крестьяне сами стали захватывать помещичьи земли, что осенью 1917 г. приобрело массовый характер, Временное правительство, в состав которого входили эсеры, направило против них войска. Однако солдаты нередко категорически отказывались стрелять в своих «братьев-крестьян».
Одновременно среди рабочих, и не только среди них, шло широкое распространение идей социализма.
Несколько преувеличивая масштабы этого процесса, П. Сорокин писал:

«В нашей стране мы были свидетелями, как с 1916 года, когда уже обеднение дало себя знать, особенно в городах, левосоциалистическая идеология начала быстро развиваться. В 1917 г. социализм стал религией большинства масс. Со времени революции приток адептов в социалистические партии совершался сотнями тысяч. Идеология социализма и коммунизма — в рафинированной или примитивной форме — захлестнула все сознание народных слоев. Маркс и другие идеологи стали божествами.

Программы социалистов — в их практических лозунгах — символами веры. Вместе с этим количественным ростом, с увеличением голода происходил и качественный рост крайних течений за счет умеренных. Уже в апреле-мае 1917 года умеренный социализм потерял позиции. К октябрю ушла почва из-под ног у “центристов”. Торжество коммунизма — с быстрым прогрессом бедности и голода и с наличием в то время “скопов” богатств и имущественной дифференциации — было неизбежным. Оно и наступило...»[8].

В силу неспособности буржуазных и мелкобуржуазных партий удовлетворить чаяния народных масс приход к власти рабочего класса в лице большевистской партии был предопределен. Взяв власть, большевики буквально за несколько дней решили проблемы, к которым их предшественники боялись даже подступиться в течение нескольких месяцев. Задачи буржуазной революции в России были полностью решены.

 

Учредилка формально по хронологии уже не Февраль, но по сути как раз еще тот постфевральский период.

Сборник указов и постановлений Временного Правительства. Выпуск №1. Петроград. Государственная типография. 1917. С. 423-424:

Воззвание временного правительства к полякам. б. м. ч. 1917 г. (Вестник Временного Правительства № 11/57)

Поляки.

Старый государственный порядок России, источник нашего и вашего порабощения и разъединения, ныне низвергнут навсегда. Освобождённая Россия в лице своего Временного Правительства, облеченного полнотой власти, спешит обратиться к вам с братским приветом и зовет вас к новой жизни, свободе.

Старая власть дала вам лицемерные обещания, которые могла, но не хотела исполнять. Срединные державы воспользовались её ошибками,
чтобы занять и опустошить ваш край. Исключительно в целях борьбы с Россией и с её союзниками он дали вам призрачные государственные права, и притом не для всего польского народа, а лишь для одной части Польши, временно занятой врагами. Этой ценою они хотели купить
кровь народа, который никогда не боролся за сохранение деспотизма. Не пойдет и теперь польская армия сражаться за дело угнетения свободы, за разъединение своей родины под командою своего векового врага.

Братья-поляки. Настает и для вас час великих решений. Свободная Россия зовет вас в ряды борцов за свободу народов. Сбросивший иго русский народ признает и за братским польским народом всю полноту права собственною волею определить судьбу свою. Верное соглашениям с союзниками, верное общему с ними плану борьбы с воинствующим германизмом, Временное Правительство считает создание независимого польского государства, образованного из всех земель, населенных в большинстве польским народом, надежным залогом прочного мира в будущей обновленной Европе. Соединенное с Россией свободным военным союзом, польское государство будет твердым оплотом против напора срединных держав на славянство.

Освобожденный и объединенный польский народ сам определит государственный строй свой, высказав волю свою через Учредительное Собрание, созванное в столице Польши и избранное всеобщим голосованием. Россия верит, что связанные с Польшей веками совместной
жизни народы получат при этом прочное обеспечение своего гражданского и национального существования.

Российскому Учредительному Собранию предстоит скрепить окончательно новый братский союз, и дать свое согласие на те изменения
государственной территории России, которые необходимы для образования свободной Польши из всех трех, ныне разрозненных, частей её.

Примите же, братья-поляки, братскую руку, которую протягивает вам свободная Россия. Верные хранители великих преданий прошлого,
восстаньте теперь навстречу новому светлому дню вашей истории, дню воскресения Польши. Пусть союз наших чувств и сердец предварит будущий союз наших государств, и пусть с обновленною и неотразимою силою прозвучит старый призыв славных провозвестников вашего освобождения: вперед, на борьбу, плечом к плечу и рука с рукою, за нашу и вашу свободу.

Подписали: Министр-Председатель и другие Министры.

 

1) Не понял: это не коммунисты раздавали территории? Да ну, фигня какая-то
2) Ни слова про "коммунистическую угрозу". Опять непонятно.
3) Вот откуда пошло "за нашу и вашу свободу", оказывается
4) Что за "б. м. ч."? Три раза по минуте думал — так и нивкурил Поможите, люди добрыя!

Пара-тройков штрихов эпохи.



Июнь 1917

Октябрь (но вроде еще до Октябрьской)

Утверждается, что эта карикатура некого одесского издания, причём, похоже, до Октябрьской революции Октябрь 1917 года (до 1 (14) ноября ст. стиля)

Межреволюционный период.



"История Гражданской войны в СССР", Т.1, 1935

---

В лице Экономического совета, Главного
комитета, районных экономических советов
правительство оформляло штабы корниловщины в
экономической области.
Пока «регулирующие» органы обсуждали
состав своих комитетов и комиссий и
обманывали народ обещаниями контроля и учета,
буржуазия безудержно спекулировала. С рынка
исчезли товары. Рабочие и трудящиеся
простаивали часы в ожидании голодного пайка, а
«из-под полы» можно было достать любой
товар и в любом количестве. Капиталисты
спекулировали и наживались на промышленных
акциях предприятий, существовавших (главным
образом) только в биржевой, но не в реальной
действительности. За девять месяцев 1916 года
организовалось 150 акционерных обществ с
капиталом в 209,53 миллиона рублей, за март —
июнь 1917 года — 52 общества с капиталом
в 138,65 миллиона рублей, а за один август
1917 года возникло 62 общества с
капиталом в 205,35 миллиона рублей. В сентябре

рост достиг небывалых размеров:
организовалось 303 компании с капиталом в 800
миллионов рублей. Наплыв частных
предложений был чудовищным. За девять месяцев
1917 года было разрешено учредить новых
компаний с выпуском акций на 1,9
миллиарда рублей — в шесть с половиной раз
больше, чем в 1913 году. Старым
компаниям разрешили выпустить акций на 1,5
миллиарда рублей — в шесть раз больше, чем
в 1913 году. По сумме выпуска акций
Россия опередила даже Англию. Главная масса
этих разрешений приходилась на июль —
сентябрь. Если принять во внимание, что
основной капитал образованных в 1917 году
акционерных обществ составлял 469,51 миллиона
рублей, а акций они хотели выпустить почти
на 2 миллиарда рублей, то станет ясным, на
какие грандиозные спекуляции рассчитывали
капиталисты.

Вот что писала явно поддерживавшая
буржуазию газета «День» 6 августа:

«В то время как вся промышленность
накануне краха, заводы закрываются или
управление их переходит в руки правительства
под влиянием непосильных расходов... на
бирже акции тех же или таких же заводов
без основания, без смысла взвинчиваются
на десятки и сотни рублей, а миллионные
разницы попадают ежедневно в карманы
банкиров, темных дельцов кулисы (бывших
биржевых зайцев) и спекулирующей
публики».

Спекуляция тянула разрушающееся
хозяйство на дно.
Со спекуляцией боролись советы, фабрично-
заводские комитеты, продовольственные
комитеты, а правительство делало вид, что оно
ничего не знает. На заседании Экономического
совета 24 июля Министерству торговли и
промышленности был задан вопрос:
«Имеется ли наблюдение... над развитием
спекулятивной торговли и к каким
результатам это наблюдение привело?»2
Представитель министерства В. Е. Варзар,
крупный деятель общества «Сименс-Шуккерт»,
в то же время заведующий одним из отделов
Министерства торговли и промышленности, не
смущаясь, дал такой ответ:
«Должен сказать, что наблюдение во всех
мелочах жизни мы считаем недостижимым»1.

...

Спекуляция вскоре приняла такие
грандиозные размеры, что даже Коновалов испугался.
Будучи министром торговли и
промышленности в последнем правительстве, он 3 октября
обратился к Н. Н. Савину с письмом по
поводу скрытия нефтяными фирмами своих
запасов. Фирма «Нобель» заявила к вывозу
82 миллиона пудов, имела возможность
вывезти 150, а вывезла 65 миллионов пудов.
«Мазут» заявил к вывозу 47 миллионов пудов,
имел — 54, а вывез — 37. Топлива не было,
останавливались предприятия, а нефтяные
спекулянты скрыли около половины своих запасов
несмотря на введение нефтяной монополии.
Коновалов, вместо того чтобы обрушиться на
саботажников, создающих топливный голод в
стране, скромно просил Савина
«принять меры к усилению нефтяными
фирмами вывоза нефти из Астрахани хотя бы
в Нижний Новгород» 2.
«Нобель» же, издеваясь над правительством с
его монополиями, прямо заявил Москвотопу,
что он
«лишен возможности отпускать нефть для
Московского района даже для предприятий
первой категории» 3.
Капиталисты подобным же образом
саботировали и угольную монополию, введенную
правительством с 1 августа.


...

Прокопович надеялся и ждал, а спекулянты
прятали уголь. Газета «Известия юга»
сообщала 20 октября:

«Пред нами таблица об имеющихся
запасах угля на рудниках одного только Рове-
нецкого района, где занято рабочих не более -
5 тысяч на 13 рудниках, а находится угля
до 10 миллионов пудов... И зто не
вывозится только потому, что промышленники не
хотят вывозить».

К этому надо добавить, что в Донецком
бассейне не один десяток таких рудников,
накапливающих запасы «про черный день», и,
следовательно, не один десяток миллионов
пудов лежал без движения в целях
спекулятивного повышения цен.

Правительство шло навстречу угольным
спекулянтам. В виде премии за саботаж оно
непрерывно повышало цены на уголь: в июле
прибавили 7 копеек на пуд, в сентябре — 14
копеек. За два месяца надбавка к довоенной цене
составила 100 с лишним процентов. Финансы
страны трещали по всем швам, а правительство
щедро награждало предпринимателей. Одной
рукой писали резолюции о монополиях,
голосовали за твердые цены, а другой —
подписывали повышение цен, защищая интересы
капиталистов.
Не довольствуясь спекуляцией и
взвинчиванием цен, предприниматели повели
наступление на рабочий класс локаутами — закрытием
своих предприятий. По предварительным и
сильно преуменьшенным данным журнала
«Промышленность и торговля» в августе и
сентябре были закрыты 231 предприятие и
выброшены на улицу 61 тысяча человек. Эти меры
предприниматели выдвигали как протест
против регулирующих мероприятий правительства.
Но чаще всего капиталисты оправдывали
локаут чрезмерными требованиями рабочих. Так
в одном из заявлений Временному правительству
совет съездов представителей торговли и
промышленности открыто заявил:
«Закрытие фабрик и заводов явится актом
естественной смерти от чрезмерной потери
крови»6.
Характерно в этом отношении было
поведение хозяев Невского стеаринового завода в
Петрограде. Завод с каждым днем сокращал
производство. Рабочие потребовали объяснения
у заводоуправления.
«Сырья мало... ждут налета на Петроград
цеппелинов, поэтому не может быть и речи
о привозе сырья»7,
ответили в дирекции.

---