«Я обратился к нему с вопросом: что может быть несчастнее русского крестьянина?
Англичанин. Английский крестьянин.
Я. Как? Свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба?..
Он. Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простору действовать.»
(с) записи Пушкина, из беседы с англичанином Кальвилем Фрэнклендом (1797–1876), жившим в России в 1830–1831
Крепостничество распространялось в XIX веке менее чем на половину русских крестьян, и около половины крепостных были оброчными, то есть могли жить и работать где хотели, и иногда становились более богатыми, чем их владельцы-помещики (бывали случаи, когда крепостные выкупали себя у владельцев за суммы, превышавшие сто тысяч рублей). Большинство русских купцов и промышленников вышли именно из рядов оброчных крестьян.
"Чай, все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушеной рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякий раз домой целковиков по сту… где тебя прибрало?"
(с) "Мёртвые души", Чичиков о крепостном плотнике
Для крестьян Нечерноземья, в частности, разнообразнейшие промыслы имели гораздо большее значение, нежели хлебопашество. Поэтому барщина в этом случае была помещикам банально невыгодна.
В. А. Анучин, «Географический фактор в развитии общества» (1982):
«...тенденция, весьма характерную для феодальной Руси, тенденция, направленную к „перемене мест“… населявшие Россию народы фактически продолжали пользоваться большей свободой, чем народ любого хорошо организованного государства в Западной Европе» (с. 205)