Я слушал его с удовольствием, убеждаясь, что уровень науки здесь на удивление высок.
Потом экзаменатор спросил:
— Может ли кандидат доказать нам, почему жизнь на Земле невозможна?
Слегка поклонившись, юноша приступил к исчерпывающим, логично обоснованным доказательствам, при помощи которых бесспорно установил, что большая часть Земли покрыта холодными, очень глубокими водами, температура которых близка к нулю вследствие множества плавающих там ледяных гор; что не только на полюсах, но и в окружающих областях свирепствует вечный холод и по полугоду царит беспросветная ночь; что, как хорошо видно в астрономические приборы, большие области суши даже в более теплых поясах покрываются замерзшим водяным паром, так называемым снегом, который толстым слоем одевает горы и долины; что крупный спутник Земли вызывает на ней волны приливов и отливов, оказывающие разрушительное эрозионное действие; что с помощью самых сильных телескопов можно увидеть, как обширные участки планеты нередко погружаются в полумрак, затененные пеленой облаков; что в атмосфере бушуют страшные циклоны, тайфуны и бури; и все это, вместе взятое, исключает возможность существования жизни в какой бы то ни было форме. А если бы, закончил звучным голосом юный андригон, какие-нибудь существа и попытались высадиться на Земле, они неизбежно погибли бы, раздавленные огромным давлением атмосферы, достигающим на уровне моря одного килограмма на квадратный сантиметр, или семисот шестидесяти миллиметров ртутного столба.
Такое исчерпывающее объяснение было единогласно одобрено комиссией. Оцепенев от изумления, я долго сидел неподвижно, и только когда экзаменатор хотел перейти к следующему вопросу, я вскричал:
— Простите меня, достойные андригоны, но… но я сам прибыл с Земли; я надеюсь, вы не сомневаетесь, что я жив, и слышали, как я был вам представлен?..
Воцарилось неловкое молчание. Преподаватели, глубоко задетые моим бестактным выступлением, еле сдерживались; молодежь, не умеющая скрывать своих чувств, смотрела на меня с явной неприязнью. Наконец экзаменатор холодно произнес:
— Прости, чужестранец, но не слишком ли многого ты требуешь от нашего гостеприимства? Разве мало тебе столь торжественной встречи, банкета и прочих знаков уважения? Разве ты не удовлетворен тем, что тебя допустили к Высокой Выпускной Жёрве? Или ты требуешь, чтобы ради тебя мы изменили… школьные программы?!
— Но… Земля действительно обитаема… — смущенно пробормотал я.
— Будь это правдой, — произнес экзаменатор, глядя на меня так, словно я был прозрачным, — то это было бы извращением естества!
Увидев в этих словах оскорбление для моей родной планеты, я тотчас вышел, ни с кем не прощаясь, сел на первого попавшегося пидлака, поехал в космопорт и, отряхнув от ног своих прах Андригоны, пустился опять на поиски ножика.
Оказалось, что немного. Чужаки уже созрели для мозговой атаки.
Разложение шло своим ходом, и через несколько дней Сесс-Пула заполз в
командирскую рубку, где я следил за тем, чтобы не столкнуться с
космическим флотом людей. Он мрачно посмотрел на экран тремя парами
покрасневших глаз.
- Бессонница мучает? - спросил я, щелкнув его по глазному отростку, и
он втянул его внутрь с несчастным видом.
- Да, дорогой Боливар. Флот разваливается на глазах. Солдаты хотят
вернуться домой, собрать урожай прошлогодних девственниц, у которых скоро
начнется период течки. Я и сам задаюсь вопросом, что я здесь делаю.
- А что ты здесь делаешь?
- Не знаю. Мне опротивела эта война.
- Надо же. Я тоже об этом думал. Ты обратил внимание, что люди не
такие уж и сухие? У них влажные глаза и мокрые красные отростки во рту.
- Ты прав! - забулькал он. - Как-то я об этом раньше не задумывался.
А что мы можем сделать?
- Ну... - начал я и стал рассказывать.