- Вышли бы вы замуж, Эжени, - сказал Равик. - За вдовца с детьми. Или
за владельца похоронного бюро.
- Мсье Равик, - с достоинством произнесла сестра. - Не угодно ли вам не
вмешиваться в мою личную жизнь? Иначе мне придется пожаловаться доктору
Веберу.
- Вы это и так делаете с утра до вечера. - Равик не без радости
заметил, что на скулах у нее проступили красные пятна. - Эжени, почему
набожные люди так нетерпимы? Самый легкий характер у циников, самый
невыносимый - у идеалистов. Не наталкивает ли это вас на размышления?
- Слава Богу, нет.
- Так я и думал. А теперь отправлюсь к дочерям греха. В "Озирис".
Сообщаю об этом на всякий случай, - вдруг понадоблюсь доктору Веберу.
- Сомневаюсь, чтобы вы могли ему понадобиться.
- Быть девственницей еще не значит быть ясновидящей. А вдруг я ему
понадоблюсь? Пробуду там примерно до пяти. Затем отправлюсь к себе в отель.
- Тоже мне отель, еврейская лавочка!
Равик обернулся.
- Эжени, не все беженцы евреи. И даже не все евреи - евреи. А иной раз
евреем оказывается тот, о ком этого и не подумаешь. Я даже знавал одного
негра-еврея. Ужасно одинокий был человек. Любил только одно - китайскую
кухню. Вот как бывает на свете.
http://www.lib.ru/INPROZ/REMARK/obelisk.txt
— Не говори глупостей, дорогой, и не расстраивай себе печень, --
заявляет она с полным ртом. — Стань богаче других, если тебя злит их
богатство.
— Замечательный совет! А как это сделать? Я не волшебник!
— Так же, как делают другие. Они ведь своего добились?
— Эдуард унаследовал эту гостиницу, — говорю я с горечью.
— А Вилли?
— Вилли спекулянт.
— Что это такое — спекулянт?
— Человек, который использует конъюнктуру. Который всем торгует,
начиная с сельдей и кончая акциями сталелитейных заводов, наживается где может, на чем может и как может, и только старается не попасть в тюрьму.
— Вот видишь! — говорит Герда и доедает остатки паштета.
— Ты считаешь, что и я должен пойти по той же дорожке?
Герда откусывает кусок булочки своими здоровыми зубами.
— Можешь идти или не идти. Но зачем сердиться, если ты не желаешь, а
другие пошли? Браниться каждый может, дорогой!